Но локти кусать недосуг. Я воткнул новый магазин и вновь впрягся в "телегу". Буду идти, пока есть силы и патроны. В плен мне никак нельзя: нос у меня слишком красивый, не хочу его лишиться. Джамбо все очень отчетливо объяснил.

Какое-то время казалось, что я оторвался. Я шпарил по джунглям, не оборачиваясь. Разлапистые ветки хлестали по морде, ползучие побеги норовили схватить за ноги, болотистая почва пыталась засосать и замедлить ход. Но я настырный. Остановить сейчас меня только пуля может. И то в голову.

На работе меня часто называли "отмороженный". За глаза, конечно, но я не обижался. Честно говоря, таким я и был. Меня и взяли в ЧОП на должность старшего группы быстрого реагирования, потому что не прятался за спины других. Район нашего обслуживания проходил в промзоне. Много заброшенных заводиков, переродившихся в склады и шабашные одноразовые предприятия. Мебельщики собирали ширпотреб, автожестянщики людей окучивали, и подобные шарашки процветали. Район криминальный и неблагополучный. Гетто с прилегающими жилыми бараками и унылым, как моя детдомовская жизнь, ландшафтом. Гопота плодилась там, как радиоактивные грибы в Чернобыле. К тому же, любили в этой трущобке селиться бывшие сидельцы, что откидывались из 35-й колонии неподалеку. Жилья у них своего не было, а там комнату чуть ли не за мешок картошки можно было снять.

Вот и подобрался в райончике контингент такой, что даже участковый сюда соваться боялся. Все местные шарашки подключили тревожные кнопки и охранные сигналки нашего "Барса", так как другие ЧОП не горели особым желанием обслуживать эту мерзоту. Днем "геттовцы" бухали технарь, а ночью собирались на дело. Вскрывали склады и СТО-шки. Иногда сработки каждые полчаса были. Выезжали мы на неказистой гранте-оперативке и ловили гадов. Всякого навидались. Напарники на дежурство заступали охотнее, если знали, что Отмороженный сегодня в смене.

Где-то сбоку раздался хруст. Я остановился. Сердце стучало, как кузнечный молот, и норовило выпрыгнуть из груди. Да еще эта адская влажность и жара…

Фух! Хочется сдохнуть, но отступать я так и не научился. Я присел на корточки, схватился за винтовку. Хруст повторился.

Глава 3

Я вглядывался в чащу и водил стволом, выставив его вперед, готовый в любой момент пальнуть по гостям. Но никого не видно. Может зверь какой? Или ветер? Неожиданно кусты раздвинулись и оттуда показалась голова Чунга.

— Тьфу, ты! — сплюнул я, убирая винтовку. — Напугал меня! А если бы пальнул? Где ты лазил, партизан хренов? Я думал ты сбежал.

— Сюрприз готовил, — загадочно проговорил вьетнамец. — На дороге. Американцам понравьиться.

Некогда пухлый рюкзак вьетнамца сейчас заметно похудел. Теперь ясно, где он пропадал. Поди, тропу заминировал, а я его уже в Иуды записал и проклял почти. Молодец, чо.

— Понравьиться, — беззлобно передразнил я и кивнул на волокушу. — Помогай тогда. Тоже нашелся дед Мороз... Впрягайся, раз позади все пучком.

Чунг кивнул, поправил висящие на спине винтовки, и послушно встал рядом со мной. Вдвоем дело пошло веселее. Волокуша бодро шуршала, приминая высокую траву. Но частенько джунгли стискивали тропку до ширины ручейка, и в таких местах мне опять приходилось тянуть в одну каску.

Прошли около часа. Сколько это в километрах — не понял. Передвигаться по джунглям медленно получается и петлять часто приходиться. То болотце впереди нарисуется, то огромная коряга поперек гниет, то еще какая холера, вроде непролазных сплетений колючек и лиан. В общем не прогулка по парку.

— Все… Привал! — скомандовал я после взятия штурмом очередной лужицы.

Такие препятствия особенно выматывали. Глубина небольшая, не выше колена, но грязь присасывает ноги намертво и отпускать не хочет.

Мы аккуратно положили волокушу на землю, а я без сил бухнулся на траву. Чунг был живее меня. Привык по таким “лесопаркам” шнырять. Да и раненного он не долго тащил. Не успел вымотаться.

Впереди маячила еще одна подобная лужица. Широкая, хрен обойдешь. А за ней проглядывалась еще. Черт... Кажется в болота попали. В воздухе появился запах затхлой тины и сероводорода.

— Куда ты нас ведешь, Сусанин? — спросил я Чунга. — Ты точно дорогу знаешь? Воды кругом становится больше.

— Дожди почти неделю идут, — пожал плечами тот. — Тропические, сильные. Теперь все внизу как болото. Сусанин — это кто?

— Да был такой… “заводила”. Отжигал с поляками.

Меня потряхивало, я все никак не мог переварить свой провал в прошлое. Как жить? Точнее как выжить?

— И куда нам теперь? Обратно поворачивать?

— Не знаю, — вьетнамец задумчиво пригладил черные гладкие волосы. — Проверю впереди, ты пока отдыхай.

— Давай, — кивнул я. — Если найдешь вертолет или катер на подушке, тащи их сюда, буду благодарен.

Чунг даже не улыбнулся шутке. Интересно, вьетнамцы вообще понимают русский юмор? Американцы точно не понимают. А этот, вроде, смышленым выглядит. Но похоже, что улыбаться не умеет. Жизнь, наверное, тяжелая была, не научился. Хотя, может, он просто не догоняет — речь у меня ни хрена не литературная.

Проводник скрылся в чаще. Я прихлопнул очередную “сколопендру”, пытавшуюся залезть мне за ворот. Поморщился и отшвырнул раздавленное мерзкое тельце подальше от себя. Плечи мои невольно передернулись. Не думал, что боюсь насекомых. Таких, наверное, все боятся…

Деревья вдруг заколыхались, поднялся ветер. Только что ясное небо покрылось неизвестно откуда набежавшими тучками. Глазом не успел моргнуть, как тучи задавили солнышко. Темно стало, будто в сумерки.

Погода в тропиках меняется быстро и непредсказуемо, совсем как настроение у тещи. Тьфу, тьфу… Нет и не было у меня никогда тещи. И жены, соответственно, тоже… Был момент, что чуть на Аленке не женился. Сдуру. Но ее скверный характер вкупе с моим распиздяйством уберегли нас от необдуманного шага. Хотя, я уже готов был остепениться. Все-таки сорокет недавно стукнул. Не мальчик уже, пора бы и памперсы начать покупать и другие пустышки.

Все мои друзья уже успели жениться, развестись и еще раз жениться. А я только на их мальчишниках гулял, и на их вопросы, когда уже сам хомут надену, уклончиво отвечал, что не нашел еще ту самую единственную светлую женщину, достойную стать моей тещей.

Громыхнули раскаты. Бахнуло совсем рядом, я аж вздрогнул. Крупные капли дождя зашуршали по листве. Жара вмиг спала. Изо рта даже пар пошел.

Я вытащил из рюкзака трофейный дождевик и накрыл им Ивана. Его рану нельзя мочить. Не хватало нам еще заражения. Лицо раненого накрывать не стал. Он и так горит. Пусть охладится немного и губы смочит.

Сам уселся под раскидистый куст, напоминавший ботву гигантской моркови. Дождь ливанул резко, будто боялся, что не успеет промочить землю, пока ветер не разогнал тучи. А ветер все-таки вскоре их разогнал.

Солнце протиснулось сквозь свинец облаков и тронуло лучом лицо Ивана. Он застонал. Пошевелился и открыл глаза. Первые несколько секунд хлопал ресницами уставившись на человека в американской зеленке. Долго не мог понять, кто перед ним. Наконец его взгляд обрел осмысленность и ясность, и он понял, что перед ним земеля.

— Ну ты засоня, — улыбнулся я. — Столько всего интересного проспал.

— Где мы? — озадаченно пробормотал Иван недоуменно вращая глазами. — Пить дай…

— А черт его знает, где мы, — пожал я плечами, снял с пояса фляжку и протянул Ивану. — Я вообще не представляю. Для меня все вокруг одинаково. Чунг ведет нас к своим, я так понял. Куда-то на севере — я ткнул пальцем в компас, что прихватизировал с трупов.

— Где он?

— Без понятия. Похоже, что на разведку пошел. Искать обходные пути. На болотце мы напоролись. Дальше дороги нет.

— Ясно, — нахмурился солдат. — Только мне к своим нужно. Срочно…

— Всем нужно, — кивнул я. — Мне бы тоже не мешало в свой социум обратно влиться. Как-то не привык я жить среди термитов, сколопендр и прочих американцев. Если покажешь дорогу на карте, могу попробовать тебя дотащить до своих. Только мне там не рады будут.